Осколки зеркала

[Торанго с косой]

Пишет  Солнцелис:
Бета:  esterka
Размер: миди, 4474 слова
Пейринг/Персонажи: Эльрик де Фокс, Тир фон Рауб, Кина,

спойлер

Змей за кадром
Категория: джен, почти незаметный гет
Жанр: приключения, АУ
Рейтинг: R
Предупреждения: 1. ООС, АУ, внутриканонный кроссовер.
2. Неприятные подробности обгорания, жестокость, жирный намек на каннибализм.
3. Возможна нехватка обоснуя.
Краткое содержание: Ему была нужна помощь. Кто-то, способный все исправить или хотя бы рассказать, что делать дальше. Сам он не знал, не представлял толком, что происходит и как, черт возьми, все это работает, и разбираться не было ни времени, ни возможности. Он знал только, что все его действия не приносят никакого результата.
Размещение: запрещено без разрешения автора

Ему была нужна помощь. Кто-то, способный все исправить или хотя бы рассказать, что делать дальше. Сам он не знал, не представлял толком, что происходит и как, черт возьми, все это работает, и разбираться не было ни времени, ни возможности. Он знал только, что все его действия не приносят никакого результата.
И он был в бешенстве от собственного непонимания и бессилия.
Он остановился посреди Дороги, уходящей куда-то вперед между звезд, совершенно измученный и уставший, чувствуя, как уходит время, с каждой секундой приближая то неотвратимо-страшное, чего он не мог допустить.
Он упал на колени и закричал.

Эльрик проснулся рывком. Мотнул головой, тут же ругнулся – коса за время сна переместилась под локоть, так что ощущение вышло не из приятных.
Он попытался вспомнить, что ему снилось, но образ ускользнул, оставив после себя странную горечь. Во сне точно был кто-то, кого Эльрик никогда не видел, и это отличало сон от всех предыдущих, в которых ему снились смутно знакомые места и существа, но… Но было что-то еще.
Космос. Или хаос? Нет. Дорога… Нет. Он зажмурился и с удивлением понял: в груди заколотило, словно после бега или скачки. От тревоги.
Но что могло случиться?
Глупость какая!
Эльрик махнул рукой на странные сны и встал. Мало ли, что приснится, в конце концов. А вот Кина опозданий к завтраку не любит. Нет, она не ворчит и не бьет посуду, просто посмотрит один раз своими синющими глазами, и понимаешь: не надо опаздывать. Это неправильно.
Но, несмотря ни на что, он в тот день все-таки спустился на первый этаж позже, чем эльфийка уселась за накрытый стол и задумчиво стала теребить лютню, так что серьезный взгляд Эльрику все-таки достался. Впрочем, достался и горячий хлеб, и слегка остывший утренний кофе.
– Ступенька на крыльце скрипит, – пожаловалась Кина.
– Починим, – махнул рукой Эльрик.
– И ночью был дождь. Так что в город ехать – грязи по колено будет… Может, отложишь до завтра?
Про дождь Эльрик знал. По крыше лупило так, что ему казалось: не дождь, а град. Но откладывать поездку из-за этого… Он поморщился.
– Да брось.
Кина взглянула на него через стол, и Эльрика снова кольнула непонятная тревога.
– Хоть ступеньку сначала почини, – сказала она.
– Кина…
Эльрик встал, подошел к ней, заглянул в глаза.
– Что случилось?
Она отвернулась.
– Кина?
– Ничего. Не знаю. – Она покачала головой. – Ерунда все это. Просто чувствую себя как-то… неуютно. – И тут же выпалила, словно больше не могла держать слова в себе: – Не уезжай.
Эльрик задумчиво кивнул. Потом подхватил свою эльфийку на руки – та только ахнула, уцепилась за его шею – и понес наверх.
Ступенька подождет. А вот тревожащаяся по непонятной причине женщина может стать настоящей трагедией.

Уже в сумерках, когда Эльрик починил лестницу, почистил сбрую Тарсаша, прикрепил обратно сбитую конем кормушку (на этот раз прибив намертво) и сидел на крыльце, раскуривая трубку, Кина вышла из дома с лютней. Пихнула его в бок, заставив подвинуться, и устроилась рядом, положив голову на плечо.
– Смотри, сколько звезд, – тихо сказала она. – Кажется, после дождя они ярче и чище.
– Осень, – кратко ответил Эльрик.
Из трубки выплыло кольцо дыма, следом потянулось еще одно, и еще, и еще. Целый ряд больших и маленьких дымных колец парил в воздухе, плавно поднимался вверх и таял, так что дым смешивался со светом луны и звездными лучами.
Кина провела по струнам. Несколько легких переборов, похожих на перестук прохладных капель, но в то же время мягких и чуть тоскливых. Эльрик заинтересованно повернул голову.
– Да нет, просто… вертится что-то, – Кина улыбнулась. – Песня или мелодия, пока не знаю. С самого утра.
Она повела плечами и чуть нахмурилась.
– Все еще чувствуешь себя неуютно? – спросил Эльрик.
– Да, – призналась она. – Глупо как-то. Но хорошо, что ты не поехал в город.
Он ничего не ответил.
Кина едва слышно перебирала струны лютни, то и дело шевелила губами, порой категорично качала головой. Но песни так и не спела. Впрочем, Эльрик песни и не ждал – он просто смотрел на звезды, курил и вслушивался в окружающую тишину.

Он не заметил зеркала. Не думал, что на Дороге можно что-то оставить, вот так бросить под ноги – и пусть достается кому угодно. Он даже был уверен, что зеркала не было, но как бы иначе оно оказалось раздавленным?
Он поднял руку и задумчиво посмотрел на окровавленную ладонь, из которой торчали острые края стекла. Она была похожа на странный цветок: взрезанная кожа, из которой крупными каплями на Дорогу падала кровь, лепестки-осколки, отражающие его искаженное лицо – он и сам не замечал, что уже чувствует боль. Перестал быть неуязвимым.
Отдал почти все, что у него было, но не приблизился к выходу ни на шаг.
Он беспомощно оглянулся. Силы как-то разом покинули его.
Кровь сочилась из разодранной руки все быстрее, и он, морщась, стал вынимать осколки и складывать их в круглую раму карманного зеркальца. Один за другим, медленно и осторожно, наблюдая, как изворачивается, раздвигается, натягивается кожа, как резко и крупно выступает на ранах кровь. Было в этом что-то завораживающее.
Когда последний осколок очутился в раме, та вспыхнула огнем. Он не успел ни отшатнуться, ни закричать, ни заслонить лицо рукой.
Он в этот день просто катастрофически ничего не успевал.

Эльрик кубарем слетел на первый этаж. Остановился, прислушался, нашел глазами Кину, выглянувшую из кухни на грохот.
– Что-то не так?
Он молча оглядывался, но на лице быстро проступила рассеянность.
– Тарсграе… Извини. Ничего.
Эльрик глубоко вздохнул. Сон давно отступил, но смятение и отчаяние, пришедшие из него, все еще клокотали где-то в груди. Казалось, что вот-вот дверь дома откроется, и на пороге встанет тот, чье отражение было в кровавых осколках – светловолосый, с острыми чертами, распахнутыми злыми глазами… Опасный. Обезумевший и очень опасный.
– Это всего лишь сон, – Кина подошла к нему и обняла. – Пойдем завтракать? А потом я твою косу соберу… И ступенька на крыльце скрипит…
Эльрик кивнул. Ступенька. Да. Сон прошел, он здесь, с Киной, и это важнее странных мальчиков, сгорающих заживо.
– Мне тоже сегодня что-то непонятное снилось, – продолжила она, накрывая на стол. – Но это ведь не страшно, утром сны проходят. А если совсем невтерпеж, можно написать песню, и станет легче.
– Это ваши… менестрельские штучки.
Она улыбнулась.
– А мужчинам все бы драться и напиваться?
Эльрик фыркнул и покачал головой:
– Боги… Что за чушь? С чего ты взяла?
– С того, что вы именно так и решаете свои проблемы.
– Да нет никаких проблем!
– Тогда перестань коситься на дверь.
Эльрик хотел было возмутиться, но только махнул рукой. Кина была права, на дверь он косился, хотя образы сновидений развеялись. Тревога осталась.
– Не поеду в город, – сказал он после завтрака. – И дождь ночью шел. Потерпим пару дней, как думаешь?
Кина кивнула:
– Да, нам пока всего хватает. Я хотела тебя попросить: как поедешь, кроме прочего, возьми мне зеркальце… Я свое разбила, даже не заметила, как, – она смущенно взглянула на Эльрика.
Тот почувствовал, как где-то внутри закручивается злая пружина. Мягко попросил:
– Покажи.
Кина недоуменно взглянула на него, но зеркало принесла. Эльрик повертел его в руках так и сяк, пытаясь вспомнить, насколько оно похоже на то, что было во сне, но ночное видение окончательно ускользнуло из памяти. А зеркало это у Кины было если не всегда, то почти всегда, и жалко его, конечно, а новое привезти – ерунда, привезет.
– Тебе такое же нужно? – уточнил он.
– Или чуть больше. Спасибо, – она чмокнула Эльрика в щеку и забрала разбитое зеркало.
– Выкинь, – посоветовал он. – Говорят, примета плохая.
– Жалко. На память оставлю. С каких пор ты стал суеверным?
Эльрик пожал плечами и встал.
– Надо Тарсаша почистить и выпустить. Небось снова снес кормушку.
– Не забудь починить ступеньку! – крикнула Кина вдогонку.

Он смотрел на свои руки. Не отводил глаз. Старался не отводить, даже когда спотыкался и падал, корчась от боли. Кожа давно превратилась в обгоревшие угольные лохмотья, обнажив тонкие кости. Горящие руки – страшно, и больно, и невозможно, но лучше смотреть на обрывки собственных мышц, чем на бушующий огонь.
Глаза резало жаром, но, как ни странно, за них не хотелось схватиться и выть, катаясь по земле. Не было и дыма. Дышать раскаленным воздухом было неприятно, но куда больше он боялся опустить взгляд – вдруг на груди тоже кроваво-обугленное месиво, а кости выпирают, белые и удивительно чистые, как на руках?.. Он заставлял себя делать шаг за шагом, твердо зная одно: выход где-то впереди и осталось совсем чуть-чуть.
И, возможно, там ему смогут помочь. Если же нет… придется вернуться в огонь.
А еще тот, растворившийся где-то среди теней и дорог, умрет.
Об этом он старался не думать.

Поздним вечером Эльрик вышел на крыльцо с трубкой, но раскуривать ее сразу не стал. Облокотился на перила, уперся взглядом в дорожку, ведущую от ворот, и задумался.
Днем он обошел весь сад, незаметно для Кины обшарил дом, даже побродил по дорожкам с Тарсашем, надеясь, что чуткий конь уловит что-то неправильное и подскажет, где источник тревоги. Но ничего не добился, кроме того, что Тарсаш обиженно куснул его за плечо: мол, едва-едва ноги переставляют пусть черепахи и крестьянские клячи, за кого ты меня, хозяин, держишь? Эльрику пришлось извиняться и задабривать коня сухарями.
Тревога осталась. На небе не было и облачка, и завтра, подумал Эльрик, он все-таки съездит в город. Заодно и Тарсаш окончательно сменит гнев на милость, особенно если крюк в поля сделать: пара часов скачки – то, чего не хватает застоявшемуся коню.
– О чем размышляешь? – спросила вышедшая на крыльцо Кина.
– Поездка в город. Зеркало, еда, пряжа, нитки… Что там еще было? – Эльрик набил трубку и опустился на ступеньки.
– Чернила и бумага. Эльрик… – Кина замялась. – Знаешь, я все-таки написала песню. Она с утра вертелась, но… Она мне не нравится. В ней что-то неправильное.
Эльрик в который раз за день насторожился. И тут же почувствовал: да, теперь – да, источник тревоги именно здесь.
– Споешь?
Он хотел спросить, но получилось больше похоже на требование, и Кина взглянула на него с легкой обидой.
– Мне очень не хочется, – призналась она. – Но понимаю, что нужно. Это и правильно, и неправильно, ерунда какая-то. Ладно. Слушай.
Она взяла в руки лютню.

Он удивился, когда наступила тишина. Раньше и не понимал, насколько вокруг шумно, а когда все вмиг стихло, удивился. Когда же в тишине раздалась музыка, он поднял голову – хотел оглядеться, понять, кто это тут играет на гитаре… Или как там ее, на лютне?..
И увидел, что огня уже нет.
Были звезды, сквозь которые он падал – нет, летел! – и музыка, которая звала за собой. И слова. Кажется, это была песня. Кажется, она была про него, и для него, и…
Он не успел понять и расслышать, потому что со всего маху ударился о землю.

Эльрика выбросило из сна в реальность. Спустя мгновение раздался дикий грохот откуда-то с улицы, Кина закричала, и шефанго, сорвавшись с места, вихрем пронесся по дому.
– Эльрик! Эльрик!
Он схватил Кину за руку, уже на крыльце, задвинул машинально за спину и только потом увидел, что происходит.
Тарсаш, оскалив зубы, чуть припал к земле, почти как пес. По-собачьи же он ворчал на неожиданного гостя, который стоял на дорожке. Тот был в разодранной одежде, местами опаленной и испачканной то ли землей, то ли кровью. А увидев Эльрика, гость издал какой-то задушенный звук и неверяще уставился на шефанго.
– Я могу вам помочь? – как можно спокойнее спросил Эльрик.
Кина – он чувствовал – была в ужасе. Чем-то нехорошим несло от этого мальчика. Настолько нехорошим, что Эльрик сам готов был на него броситься… Но повода не было.
– Тарсаш.
Конь недовольно заржал, и это было настолько похоже на рычание, что в другой ситуации Эльрик бы усмехнулся.
– Дай ему пройти.
– Эльрик… – Кина вцепилась в его руку. – Не надо, я боюсь его, пожалуйста, Эльрик!
– Да не трону я тебя, – растерянно сказал гость, подходя к крыльцу. – Черт… Князь? Это не можешь быть ты! Или… – он прищурился. – Ты умер? И я умер? Это что-то типа того света?
– Кина, иди в дом, – Эльрик обернулся, осторожно разжал пальцы эльфийки. – Ничего не бойся, все будет хорошо.
Кина замотала головой:
– Нет! Не надо!
– Пожалуйста.
Она посмотрела на него – такая отчаянно испуганная, и Эльрик вынужденно кивнул, хотя отпускать ее сейчас не хотелось.
– Иди.
Он снова повернулся к светловолосому мальчишке.
– А ты рассказывай. Как тебя зовут?
Тот аж покачнулся. Эльрик по его глазам понял: что-то сломалось. Совсем.
– Тир… Тир фон Рауб, – тихо сказал гость. – Ты не…
– Я тебя не знаю, – кивнул Эльрик. – Как ты тут оказался? Тебя кто-то направил ко мне? Из города?
Судя по Тиру, он вот-вот готов был упасть.
Эльрик вздохнул. Связываться с гостем все еще не хотелось. Но он уже чувствовал: все, что должно было случиться, случилось, теперь только с последствиями разбираться. Какими – было неясно.
Неясности Эльрик не любил.
– Садись, – Эльрик опустился на лестницу. – И рассказывай.
Неожиданно Тир подобрался, оглянулся назад, зачем-то посмотрел на небо и быстро сказал:
– Нет. Я должен вернуться. Он… ты… Князь там! Я должен ему помочь! Даже если через огонь…
Он поднял руки и долго смотрел на запястья. Затем снова глянул на Эльрика – ощетинившийся, уставший, разбитый, но готовый драться дальше.
Только с кем?
– Садись, – настойчиво повторил Эльрик. – И говори уже. Потому что сейчас я ничего не понимаю.

Правда, после рассказа Тира Эльрик стал понимать не намного больше. Получалась какая-то чертовщина, к которой он отношения вроде как иметь не должен был, а с другой стороны – с этим Мечом кто ж знает, к чему он может иметь отношение?
Единственное, что стало ясно – Тира нужно отвезти в город. Иначе гость или действительно упадет, или набросится и сожрет Кину.
– Чтобы вытащить тебя… его, Князя, на Дорогу, я очень много отдал. А потом, в огне, еще больше. И мне нужно кого-нибудь убить.
Он говорил это серьезно и так спокойно, словно все было в порядке вещей. Или словно знал, что Эльрик поймет и задавать лишних вопросов не будет. А выглядел при этом так уверенно и невинно, что Эльрику хотелось смеяться.
– Нет проблем. – Шефанго окинул Тира взглядом. – Хотя все-таки есть. В такой одежде скорее убьют тебя самого, а то и просто в город не пустят. Переоденешься, отмоешься – и поедем. Тарсаш двоих увезет без труда.
– Мне некогда… Черт, Эльрик. Как мне тебя звать? Эльрик – это он, Князь. И он там. И у меня нет времени мыться! – Тир уставился на него настолько обиженным взглядом, что шефанго махнул рукой.
Ребенок. То ли еще от шока не отошел, то ли в принципе такой. Но в то, что парень голыми руками может разделать человека, отложив мясо отдельно, а кости отдельно, Эльрик поверил без колебаний.
– Акулы с тобой. Ну, пять минут-то ты подождешь?
Он быстро собрался, объяснил Кине, что гостю нужно в город – без уточнений, зачем девушку пугать? Та, кажется, даже вздохнула с облегчением.
– Через пару часов вернемся, – пообещал Эльрик.
Оседлал Тарсаша, забросил Тира позади себя – тот недовольно проворчал что-то про одинаковую бесцеремонность – и хлопнул коня по шее. Тарсаш, вскинув голову, сорвался с места. Эльрик почувствовал, как Тир вцепился ему в плечо, – даром, что низкий и выглядит слабым, а сжал так, что даже сквозь куртку чувствуется, – и мысленно помянул всех нечистых.
Но через некоторое время он помянул их и вслух. Потому что, проскакав небольшое расстояние – с четверть часа галопом, даже при скорости Тарсаша это немного – они повернули и увидели вдалеке дом.
Свой дом Эльрик не узнать не мог.
Так что выругался не стесняясь.
– Ага, – выдохнул Тир. – Что за хрень? Раньше такого не было?
Эльрик выругался повторно. Тарсаш неторопливо рысил по дороге к дому, и шефанго, спохватившись, развернул коня.
– Слазь, – сказал он.
Тир слез.
– Жди тут.
Эльрик прижался к гриве коня, и Тарсаш, не дожидаясь понукания, бросился в стремительный карьер. Эльрик промчался мимо рощи, моста через речку, свернул в поля… И снова вернулся к дому. Где-то впереди виднелась едва заметная точка, которая при приближении Эльрика зашевелилась – Тир махал рукой.
– Вашу ж мать, – пробормотал шефанго. И снова развернул коня.
Спустя час скачки по дороге, полям и даже руслу реки он остановился рядом с Тиром, молча слез с седла и уселся на краю дороги. Тарсаш, недовольно фыркая, тут же принялся щипать траву.
– А как было раньше?
Эльрик раздраженно рыкнул:
– Не знаю. Как-то было. Я всю дорогу об этом думал… пока мотался там… Мит перз, мальчик, до тебя все было нормально!
Тир пожал плечами.
– Проблема остается. Мне нужна чья-нибудь жизнь, чтобы убраться отсюда. Лучше не одна. Иначе на Дорогу не выйти. А я должен вернуться. Срочно. Его нельзя одного оставлять!
– Не паникуй! – Эльрик осекся и постарался говорить мягче, потому что голос сорвался на совсем уж невежливое рычание. – Птички-мышки не подойдут? Там в роще кто-то живет.
– Очень смешно, – буркнул Тир. – Ладно, расскажи про этот город.
Эльрик задумался. Город был, да, он это знал, но что-то более конкретное о нем не вспоминалось. Хотя он же туда ездил! Один и с Киной! Не очень часто, чтобы народ не пугать, но ездил, закупались они всегда у одних и тех же торговцев…
Эльрик попытался вспомнить хоть одного и не смог.
– Так, – многозначительно сказал Тир, увидев, как шефанго кривится.
Тот хмуро достал трубку и кисет.
– Не знаю. Город точно есть, я знаю, что был там, но не помню этого. Тарсаш шел уверенно, он знает эту дорогу. Но я – нет. Пока не проехал через мост, не помнил о реке, какие птицы живут в роще, не знаю… Так не бывает. Чертовщина какая-то.
– А как бывает? Что ты вообще тут делаешь?
– Живу. С Киной. Просто и без изысков, – Эльрик раскурил трубку. – Езжу в город…
– Которого нет. Я не знаю, что тут происходит, но если ты хоть чуточку похож на моего Князя – ты не можешь жить «просто»!
Пожалуй, мальчик был прав. Эльрик затянулся и задумался по-настоящему.
Ему очень не хотелось связываться с чужими проблемами. Ему вообще ни во что вмешиваться не хотелось. И думать обо всем этом тоже.
И это было… странно. Эльрик попытался вспомнить прошедшие дни – ему казалось, годы – но ничего существенного в памяти не всплыло. А так, действительно, не бывает. Даже если живешь в домике в глуши. С женщиной-менестрелем.
Менестрелем… Кина не могла не писать песен, но он не помнил ни одной. И уж этого быть не могло совершенно точно.
Эльрик выругался так, что Тир недовольно на него покосился.
Чем больше он думал, тем больше понимал, что либо все забыл, либо… ничего не было.
Небо стремительно темнело. Вечер наступал совсем не по расписанию, и Эльрик насторожился.
– Надо вернуться в дом.
Он подозвал Тарсаша и уже привычно забросил Тира себе за спину.

– Не смей засыпать. Не закрывай глаза. Не… Эльрик! Не вздумай!

Эльрик проснулся и несколько минут смотрел в потолок. Ночной дождь мешал спать, и в голове вяло бродили мысли о том, чем лучше перестелить крышу, чтобы не было так шумно…
Снизу раздался грохот, звон разбитой посуды и вскрик Кины. Эльрик сорвался с места.
– Да не ори ты! Боги, что за бред, я вчера пришел! Вчера, ясно тебе?! Эльрик, успокой эту ненормальную!..
Шефанго машинально заслонил Кину, которая, похоже, только что бросалась в неожиданного гостя тарелками. Хорошо хоть лютней не била.
– Ну что за хамство – врываться в чужой дом, – проворчал Эльрик.
И хотел было вышвырнуть наглого мальчишку в окно, но тот уставился на него так, что рука не поднялась.
– Серьезно? – недоверчиво спросил он. – Ты меня не помнишь? Это типа «день сурка», что ли?
– Какой, к акулам, сурок? Вали отсюда!
– Не-не-не, так не пойдет! Эльрик! Я вчера это все уже пережил! И ступенька у вас скрипит на крыльце, да? Она вон, девица твоя, мне вечером жаловалась!
– Скрипит, – подтвердила Кина.
– А ночью шел дождь…
Эльрик внимательно посмотрел на гостя. Тот не врал. И был в отчаянии.
И казался смутно знакомым…
– Эльрик, мы вчера ездили в город, но не смогли доехать, дорога идет кругом… Мне срочно нужно кого-нибудь убить!
Что-то в воздухе тревожно задрожало, натянулось до предела и лопнуло. И Эльрик вспомнил.

***

Кина сидела за столом в гостиной. На коленях у нее лежала лютня, на столе стояли два кубка с вином. Эльфийка смотрела на маленькое круглое зеркальце, которое держала в руке, и, заметив вошедшего Эльрика, подняла глаза.
– Ой. Это твое? В смысле, Трессы? – она протянула зеркало шефанго.
– Нет. Где ты его взяла?
Эльрик не спешил брать зеркало. Чем-то оно ему не понравилось.
– Нашла среди карт… Точно не твое?
Он все-таки взял его в руки. Повертел, хмыкнул:
– Еще и треснутое.
И тут зеркало начало нагреваться. Эльрик попытался положить его на стол, но круглая металлическая рама словно прилипла к руке.
– Зар-раза! Кина, лучше отойди!
Он сделал шаг, чтобы дотянуться до бокала с вином, хотя бы облить все больше жгущую ладонь вещь, отстранил руку Кины, которая хотела ухватить его за рукав – но внезапно повсюду вспыхнул огонь.
Когда Эльрик смог отбросить зеркало, вокруг уже был сад. Кина стояла за его спиной, и он совершенно точно знал, что нужно починить ступеньку на крыльце, а Тарсаш снес кормушку с овсом.
Знал, но не помнил.

***

Тир тряс его за плечо, Кина пыталась оттащить гостя, и Эльрику пришлось все-таки открыть глаза, чтобы прекратить их пререкания.
– Все нормально. Тир, отпусти. Кина, успокойся, он не кусается.
Голова у шефанго болела нещадно. Но он отчетливо помнил, как попал сюда, как на дорожке перед домом обнаружил светловолосого мальчишку, которому нужно было спасти другого Эльрика де Фокса (что редкий бред и, видимо, именно поэтому правда).
Когда он попал сюда, он был один. Тир добрался своим ходом. И Кина явно не помнила ни Тира, ни огня. Значит?..
– Кина, у тебя есть зеркало? Круглое, маленькое?
– Да, только оно…
– Разбилось. Я знаю. Принеси его, пожалуйста.
Эльфийка недовольно посмотрела на Тира, но все-таки вышла из кухни.
– Говоришь, тебе нужно кого-нибудь убить? – спросил Эльрик.
– И желательно быстро… То есть, убивать медленно, но начать побыстрее. Но это неважно. Что происходит? – Тир настороженно взглянул на шефанго.
– Пока не знаю. Но настоящие тут только мы с тобой. Ее здесь не может быть. И Тарсаша.
Эльрик все-таки немного в этом сомневался. Кина вернулась с зеркалом, замерла рядом с ним – совсем такая, как в реальности, живая, с синими-синими глазами, встревоженная…
– Это оно. – Тир смотрел на разбитое зеркальце так, словно готов был сорваться с места и бежать как можно дальше. – Я здесь из-за него. В нем огонь. Не трогай!
Но шефанго уже взял зеркало у Кины и разглядывал его со всех сторон. Поочередно вынул каждый осколок, заметил, как Тир скривился и потер левую руку, кивнул:
– Да, оно. Но сейчас оно холодное, никакого огня, ничего. Простое разбитое зеркало.
– Я не рискну его трогать.
– Боюсь, по-другому нам правды не узнать.
Эльрик положил зеркало на ладонь и протянул Тиру. Тот тяжело посмотрел на него:
– Я не выживу в огне еще раз, Эльрик. У меня сейчас нет на это сил.
– Я тебя туда не пущу, – пообещал шефанго.
Видимо, со словами угадал. Потому что Тир молча взял у него зеркало и с некоторой опаской повертел в руках.
– Ничего не происходит, – вынужденно согласился он.
Эльрик смотрел на зеркало и Тира. Возможно, если бы он хоть чуть-чуть отвел взгляд, он бы заметил ее движение, а так – только почувствовал, когда воздух уже всколыхнулся, но было поздно.
Кина схватила столовый нож и вогнала Тиру под глаз – точнее, постаралась, силы не хватило. Тот будто ждал этого: зеркало полетело на пол, в руке остался один крупный осколок. Тир в мгновение прижал эльфийку к стене и… Эльрик не знал, что было бы «и», если бы он не подскочил к ним.
– Хватит!
Тир повернулся к нему, но Кину не отпустил. Под глазом у него была глубокая рана – не смертельная, но красавцем не назовешь.
– Ее тут нет, идиот! И она чуть меня без глаза не оставила!
– Глаз на месте. А если ее тут нет, как тебе поможет убийство иллюзии?
Тир взвыл:
– Просто уйди!
Но Эльрик не ушел. Отцепил злого мальчишку от эльфийки, развернул девушку к себе – и поморщился.
Глаза у Кины светились красным. Ни капли знакомой синевы в них не осталось, только бешенство и ярость.
– Я же говорил, ее тут нет, – буркнул Тир. – Дай мне убить эту тварь! Я узнаю все, что тебе нужно, просто отдай мне ее!
В голосе у него проскользнули рычащие нотки, черты лица заострились, глаза стали казаться черными колодцами. Чисто упырь, почуявший кровь.
Эльрик отпустил Кину, поднял с пола зеркало и вышел с кухни. И дверь закрыл покрепче. Судя по оскалу Тира, ему хватит одного осколка, чтобы разобрать это существо по косточкам.
Наблюдать за этим Эльрик не собирался.

Звезды здесь были очень низкими и яркими. Эльрик смотрел на них и старался не думать о том, что увидел, вернувшись в дом.
Пока Тир занимался своим делом, Эльрик попытался еще раз дойти до города. Конечно, ничего не получилось. Он сделал несколько кругов по дороге, а когда начало темнеть, вернулся и уселся на крыльце.
Звезды полностью усыпали небо, когда к нему вышел Тир. От него, несмотря на все приложенные усилия, пахло кровью и страхом, и Эльрик недовольно рыкнул.
– Извини.
Тир встал рядом, тоже поднял голову к звездам.
– Она ничего не рассказала. Не знала. Так что мы по-прежнему заперты тут.
Эльрик хмыкнул. Почему-то он не был удивлен.
Тир протянул ему осколок зеркала, и Эльрик вернул его в оправу.
– Я должен попробовать вернуться, – сказал Тир. – Даже если огонь… Черт знает, сколько я тут торчу. Я должен рискнуть.
– Конечно. Подожди меня.
Эльрик встал и медленно вошел в дом. Толкнул дверь кухни, поморщился от запаха – кровь пробуждала желание убивать, а это было очень некстати.
Кина лежала на столе. Нет, не Кина – от его эльфийки в облике этого существа почти ничего не осталось. Частично из-за того, что тело было разобрано в буквальном смысле по частям, аккуратно разложенным в естественном порядке, которые местами были не совсем целыми – от тела оторвали целые куски мяса, причем, судя по ранам, зубами.
Частично из-за того, что тело покрылось шерстью вперемешку с чешуей. Крови было не так уж много, но пахла она сильно.
Но Эльрик пришел не за этим.
Он взял оставшуюся лежать на полу лютню Кины… и замер, когда позади раздалось шипение.
– Твою мать, – сказал Эльрик.
Глаза, казавшиеся выдавленными, снова ожили, налились красным светом. Отрезанные руки зашевелились, части тела задергались, пытаясь собраться в единое целое. Щелкнули острые зубы.
– Не с-смей трогать мальчика, – прошипело существо. – Не позволяй ему…
Шипение перешло в хрип. Эльрик выдернул меч и покачал головой. Посмотрел на сияющее лезвие, хмыкнул.
Выходит, до этого он вспомнил далеко не все.

Они шагнули к звездам прямо с крыльца. Небо закружилось, засверкало, крохотные искры превратились в солнца, улетающие в темноту, – и небо упало к их ногам, превратившись в тонкий луч Дороги, ведущий куда-то сквозь тьму с редкими огоньками.
Эльрик не выпускал Меч. Пусть Тир косился на него с явным неудовольствием, но мало ли что случится.
Зеркало шефанго положил у края Дороги. Из рамы вылетел сноп искр, и оно растворилось в окружающей черноте. Словно и не было ничего.
– Вот так, – задумчиво сказал Эльрик.
– Мне нужно спешить. С этим я потом разберусь. Сначала Князь… – он протянул Эльрику руку. – Спасибо.
Шефанго пожал его ладонь.
– Я сам разберусь. А тезке привет.
– Он не тезка, он тоже Меч, – покачал головой Тир. – Не знаю, как это все связано, но сейчас и знать не хочу!
Он махнул рукой, сделал несколько шагов и исчез. Ушел куда-то вперед, быстрый, испуганный, но готовый добиться своего. Эльрик даже немного позавидовал тому, другому Эльрику.
Его самого наверняка ждала Кина. И Тарсаш соскучился. И остальные. Они к исчезновениям Торанго привычные, но даже их терпением лучше не злоупотреблять.
Эльрик вздохнул и шагнул вперед, в свой мир.
Домой.

***

– И как это понимать?
– Да брось, де Фокс.
– Не брошу. И не прощу. Я твоего сына от огня берег, а ты что сделал?
– Это был ненастоящий огонь.
– Он этого не знал. А за покушение на Меч я вообще имею право тебя в порошок…
– Остынь. Я лишь хотел, чтобы он держался от тебя подальше хотя бы то время, что ты будешь… недееспособен.
– Я всегда дееспособен.
– Он этого не знает.
– Он слишком многого не знает. Поэтому – и мне плевать на твое мнение! – я буду ему рассказывать. Когда найду. Точнее, когда он меня найдет… раз уж ты завернул все вот так.
– Но найдет ведь.
– Я не сказал бы, что это тебя оправдывает.
– Но найдет.
– Это отцовская ревность?
– Нет. Знаешь, я, пожалуй, даже рад, что он ищет именно тебя… А на прощение твое мне чихать. Как и ему на мое недовольство. Хорошая у нас семейка, а?
– Иди к черту!